Оказалось, что предложить графу Триполийскому присоединиться к нашему походу против монголов достаточно, для того чтобы Боэмунд заговорил совсем по-иному. И стал всеми способами тянуть время. А все предводители ждали ответа, решив ничего пока не предпринимать. Если бы мы знали, что происходит в это время… Но ясно все стало только когда было поздно что-то менять – когда пришли вести, услышать которые я никому не пожелаю. Что монголы захватили Акру. Город разрушать они не стали, но мало кого оставили в живых. Вокруг меркнет свет… И я понимаю, что Боэмунд лгал. И ложь эта стоила жизни многим. Вижу как мой муж изменился в лице. И не смею поднять глаза… Ибо если бы к лжи Боэмунда не добавились мои слова, все могло быть совсем по-иному…
А потом в Триполи появились сестра Августа и дочь графа Бейрутского. Сестра Августа рассказала, как смогла вымолить пощаду для нескольких пленников. А я бы не смогла встать на колени, даже если бы от этого зависела чья-то жизнь. Только предложить вместо нее - свою…
Жизнь моя мне больше не принадлежит. Да простят мне это те, кто меня любит. Мой муж, мои мать и отец и мой маленький сын ….
Я при всех называю Боэмунда подлецом, и слышу в ответ…не помню что…. Наверное, я действительно достойна таких слов.
Все вокруг видится словно через туман. Через алый туман цвета крови. Эти трусливые собаки не решились принять бой и разбежались по пустыне. Здесь песок будто дымится под ногами. А над головой - бескрайнее небо, ослепляющее своей ярко-синей беспощадной бирюзой. И одного лишь жаждет сердце - возмездия. Но эту жажду не суждено было утолить. Мы не нашли никого. Только пустые шатры и брошенные в беспорядке вещи. Те, кто не единожды сталкивался с монголами в бою и знает их привычки, опасаются засады. Но здесь действительно нет ничего живого.
А я теперь на одной стороне с теми, на кого ранее смотрела лишь сквозь прорезь шлема. Воистину, неисповедимы пути Господни…
А потом мы вернулись в свой город, освобожденный воистину промыслом Господним. И похоже, что все же настало время добрых вестей, ибо оказалось, что Господь сохранил семейство де Греньи и еще нескольких дорогих мне людей. Между Акрой и Дамаском теперь союз, где монголы – пока неизвестно. Вскоре мой муж узнал, что он больше не отвечает за этот город. Только под письмом стояла подпись не Плезанции Антиохийской. А отрешить сенешаля от должности может только регент. Значит, что-то не то… Я тут же рассказала мужу о своих сомнениях.. Мой супруг написал регенту письмо, в котором рассказал обо всем, происходящем в Акре. И продолжил несмотря ни на что заниматься организацией обороны Акры и тратить на это свои собственные деньги. Ведь хотя тевтонцы и пытаются прибрать власть к рукам, они сами не знают, что с этой властью делать. Ибо ремонт городских стен не продвинулся ни на шаг…
Вскоре в Акре сыграли первую после освобождения города свадьбу – один из венецианских наемников, служивших моему мужу, взял в жены девицу, бывшую на воспитании в Тевтонском ордене. А перед этим мой супруг посвятил его в рыцари.
Город почти залечил свои раны. И вроде бы жизнь налаживается, и вроде бы можно жить... Но мне по-прежнему привычней мужской наряд. Ибо я не верю, что это спокойствие будет долгим. Ибо не все долги еще отданы.
Едва закончились свадебные торжества, в город тайно приехала Плезанция Антиохийская, регент короля Иерусалимского. Чтобы встретиться с местной знатью и разобраться во всем, что здесь происходит. Как я и думала, поводом для визита стало письмо моего мужа. В тот же вечер в поместье де Греньи мой супруг рассказал госпоже Плезанции о том, как город фактически оказался беззащитен. Он был готов держать за это ответ и принять любую кару. А я вновь не могу сдержаться и прерываю его на полуслове:
- Это прежде всего моя вина....
Но к тому времени регент успела понять, что сенешаль не имел реальной власти во вверенном ему городе и спрашивать за случившееся нужно вовсе не с него. Госпожа Плезанция даже пообещала моему мужу возместить потраченные им на город деньги...
